Исполнилось уже 1020 лет с тех пор, когда равноапостольный князь Владимир в своей столице Киеве окрестил киевлян... много воды утекло в Днепре-Славутиче. Нет нынче и притока великой реки — Почайны, где и "освобождали от языческой скверны" наших далеких пращуров. Однако предки свято хранили в памяти то, что именно в "матери городов русских" была окрещена Русь. Промчались над святыми горами Киевскими столетия — "громкие и тихие". Наш город пережил многое и многих. Но выжил, стал, как говорили предки, "еще краше"... Даже тогда, когда о православии упоминать воспрещалось, киевляне тайно отмечали день принятия христианства в своей отчизне. А 120 лет назад, впервые за 900 лет, истекших после знаменательного события, Киев отметил юбилей Крещения Руси с особым размахом. Сохранились любопытные детали хода торжеств, которые начались несколько ранее 15 июля, а именно 11-го числа, когда в Киеве освятили многострадальный памятник гетману Богдану Хмельницкому — государственному деятелю, сумевшему объединить украинский и русский народы в едином государстве. Объединить, как казалось, навечно... Узнать, что происходило в дни празднования 900-летия Крещения Руси, нам помогут мемуаристы ушедшей эпохи, среди которых особо выделю незаслуженно забытого ныне обер-прокурора Святейшего Синода — Константина Петровича Победоносцева. Кстати, именно он был инициатором и организатором проведения киевских торжеств. Сразу же по окончании празднеств в письме к императору Александру III этот высокопоставленный чиновник сообщал: "Ежечасно прибывали депутации из разных городов и учреждений. Из Нижнего (Нижнего Новгорода. — Авт.) голова с гражданами привезли великолепную хоругвь в дар Киеву; московские хоругвеносцы привезли 4 драгоценные хоругви; депутации из разных городов, особливо имеющих историческую связь с Киевом, привезли патриотические адресы; наезжали представителями разных епархий епископы из Нижнего, из Чернигова, из Петербурга и Москвы, из Кишинева и пр.; приехал митрополит Черногорский со своим дьяконом. Приехали, несмотря на препятствия, из Сербии — Протич и Груич (бывшие министры и посланники в России); из Румынии — преданные России — кн. Богоридзе, Разновано и несколько других лиц... В Австрии правительство формально запретило давать паспорты в Киев; однако прибыли из Галиции и из Венгрии с риском преследования те же галичане и словаки, которые были в Петербурге на день Кирилла и Мефодия и за то подвергались уже гонению. 13 числа явилось 11 крестьян из Галиции; они тайно пробрались через границу — их устроили гостеприимно в Лавре. Все эти люди благоговейно, со слезами на глазах, ходили по храмам и улицам киевским. Памятник Хмельницкому производил на них сильное впечатление; на нем надпись: "Волим под Царя Восточного, Православного", и эту надпись они пожирали глазами. Даже сербы, проходя мимо, говорили: "Вот наша программа, зачем нам искать другую?". Русских людей всякого числа прибывало множество, и все было в радостном ожидании торжества. Необходимо было дать удовлетворение этому чувству..." В дни празднования в Киеве установилась прекрасная погода. В городе привели в порядок улицы и площади, и к тому же благодаря своей необычайной живописности он стал удивительно красив. Повсюду были разбиты прекрасные клумбы... Еще 13 июля в маленькой церкви св. Николая на Аскольдовой могиле торжественно отслужили заупокойную литургию, и потом на площадке перед церковью, на виду у множества народа, унизавшего соседние вершины, служили еще и соборную панихиду по всем воинам, убиенным на брани в течение девяти столетий! Это была трогательная церемония. "14-го числа, — сообщал Константин Победоносцев, — происходил торжественный акт в Киевской Духовной академии, в старинной зале, увешанной старыми портретами. Это был, так сказать, первый акт торжества, оставивший во всех глубокое впечатление. Профессор Малышевский сказал с одушевлением прекрасную речь, в которой обозрел историю России в связи с Киевом, с Церковью, с Польшей и латинством. Все были настроены торжественно. Затем началось чтение адресов от Москвы, от Нижнего, от других городов, одушевленных патриотическим чувством. Выступили с приветствиями митрополит Сербский Михаил, черногорец Митрофан, греческий архимандрит Неофит. Напоследок я прочел любопытнейший документ, только что полученный из Лондона, — послание архиепископа Кентерберийского Эдуарда киевскому митрополиту Платону. В тот же день вечером, в 6 часов, ударили ко всенощной. Мы пошли сначала в Софию. Всюду служило по нескольку архиереев с превосходными хорами певчих, всюду — великое множество народа, всюду — благолепие. Простояв начало здесь, мы перешли в Андреевский храм, где совершалась главная всенощная. Лития совершалась вне храма, на высокой площадке, его огибающей, и так, в вышине, над городом, ввиду чудной картины Заднепровья, все стояли со свечами, и шла процессия вокруг с осененным крестом на все четыре стороны. Сюда же вышли потом на величание "хвалите", и тут же было пение канона с акафистом... Отсюда — в Лавру. Там чудесная картина. В храме стать уже некуда от молящихся, а весь двор, облитый лунным светом, наполнен паломниками-богомольцами, которые группами сидят и лежат тут и тут же проводят ночь в ожидании утреннего колокола... Подле меня стоял все время Александр Романович с женою... Можно ли было подумать, что наутро его уже не станет". Сие замечательное событие было омрачено скоропостижной смертью генерал-адъютанта и генерала от инфантерии, Киевского генерал-губернатора Александра Романовича Дрентельна. Вот как описывали современники то, что случилось в тот день. "...С самого утра (15 июля 1888 года. — Авт.) все главные площади и улицы Киева были переполнены народом и войсками, — вспоминал церковный писатель Владимир Зноско. — Был выставлен парад войск и на площади перед памятником Богдану Хмельницкому. С минуты на минуту ожидалось прибытие на парад начальника Юго-Западного края (Киевская, Подольская и Волынская губернии. — Авт.) генерала Александра Романовича Дрентельна и других высокопоставленных особ. Вдруг неожиданно перед фронтом войск появляется блаженный Паисий (Христа Ради юродивый монах Киево-Печерской лавры, в миру — Прокопий Яроцкий. — Авт.) с горшком каши в руках. Полиция засуетилась, но не дерзнула удалить его насильно, так как юродивого старца знал весь Киев, и все благомыслящие относились к нему с большим уважением, а потому полицейские чины стали просить его уйти оттуда. — Уйду, уйду, душечки, уйду, — отвечал блаженный, и вслед за тем со всей силы бросил горшок с кашей на площадь. Горшок разлетелся вдребезги, а блаженный убежал за цепь войск и скрылся в толпе..." Было это в 9.30 утра. Именно в это время, вспоминал журналист и киевский мемуарист Сергей Ярон, "Дрентельн внезапно скончался на верхней площадке между памятником св. Владимира и Михайловским монастырем". С ним случился инфаркт, и он, упав с лошади, умер. Появилась даже мысль отменить торжества, однако Обер-прокурор Святого Синода Победоносцев заявил, что "искренно соболезнуя о горестном событии, не находит возможным отменить программу празднества, имеющего громадное значение для всего славянского мира, празднества, равного которому нет в нашей истории". 15 июля еще в 8 часов утра звон колоколов Святой Софии призвал на утреннюю молитву. До гибели губернатора оставалось полтора часа... Впрочем, даже узнав о трагедии, спустя пару часов Победоносцев как ни в чем не бывало докладывал государю: "Как хорошо было в церкви, и сказать невозможно — все блестело и сияло, все торжествовало и пело. Пели прекрасно. После обедни митрополит Платон сказал, несмотря на свое утомление, прекрасное слово о вере, и затем начался ход. День был совсем блестящий и знойный. Процессия двинулась от Святой Софии, мимо Михайловского монастыря, вверх на гору, к памятнику Владимира, где служили молебствие, потом вниз, на реку, где устроена "Иордань", отсюда — к Рождественской церкви на Подоле, где митрополит с возвышения благословлял крестом на все стороны: тут стоял хор из 500 мальчиков и девочек и пел тропарь св. Владимиру. Войска на проходе играли "Коль славен". Два хора пели все время на ходу. Новые блестящие хоругви несли московские хоругвеносцы, потому что здешние не сладили бы с ними. Я не в силах описать всю красоту и величие этого хода! Киев — единственная местность, на которой может развернуться цельная картина шествия со всею массою народа, потому что здесь горы, с которых все видно. Куда ни взглянешь, все покрыто массою людей, с самою живописною постановкой: все вокруг, все вершины унизаны, а внизу на Днепре, против "Иордани", масса пароходов, унизанных народом. Картина — единственная. Иностранцы, бывшие с нами, совсем подавлены впечатлением ото всего, что сегодня видели, — тут сама собою сказывается вся мощная сила русского народа, одушевляемого верой, и в чертах симпатичных. Ход едва кончился в начале 3-го часа, а в 3 часа надо было уже ехать к обеду". Вечером того памятного дня была устроена великолепная иллюминация. Склоны киевских гор были украшены гирляндами электрических лампочек, окрашенных в разные цвета. Кроме того, артиллерийские залпы орудий, выдававшие на-гора разноцветные огни, существенно дополняли радость торжества... И ранее киевляне вспоминали о том, что именно в их городе крестили Русь. Крестные ходы в память об этом событии совершались ежегодно 1 августа к нижнему памятнику князю Владимиру (так называемая колонна Магдебургского права, у основания которой была устроена часовня в память крещения князем Владимиром своих сыновей. — Авт.). Предание связывает 1 августа с днем крещения киевлян. Крестные ходы осуществлялись от многочисленных храмов Подола. После отмены Магдебургского права крестные ходы в память крещения киевлян свершались уже 15 июля, в день памяти равноапостольного князя Владимира. С установкой (в 1853 году) величественного монумента крестителю Руси церковные процессии (с 1860 года) направлялись уже едва ли не от всех монастырей и церквей непосредственно на Владимирскую горку. Сам памятник церковные власти не приветствовали. Особенно жесткую позицию занял владыка Филарет (Амфитеатров), который прослужил на киевской кафедре с 1837 года до самой смерти, последовавшей 20 лет спустя. Архимандрит Сергей Василевский писал о том, что митрополит говорил: "Св. равноапостольный князь Владимир разрушал идолов и воздвигал святые храмы, а в честь его хотят воздвигнуть статую, почти что-то идолообразное. Кто же будет освящать такое сооружение?! По крайней мере, я не соглашусь совсем". Владыка слово свое сдержал... Памятник так никогда и не освятили. Быть может, стоит сделать это в наши дни? Уже месяц спустя после кончины Александра Романовича Дрентельна на месте его гибели был установлен металлический крест. Однако понадобился еще целый год, чтобы здесь появился обелиск с подобающей надписью: "Место кончины Александра Романовича Дрентельна, упавшего с лошади от апоплексического удара во время объезда войск на параде по случаю празднования 900-летия Крещения Руси 15 июля 1888 года". Обелиск этот был уничтожен в годы советской власти. Нынче ничто не напоминает о той давней для Киева трагедии, несколько омрачившей величественное торжество... Отечественная, да и мировая пресса в целом похвалила Киев за прекрасную подготовку и проведение празднеств, посвященных юбилею Крещения Руси. Появился ряд статей с подробным описанием воплощения программы этого славного мероприятия. Удивлял лишь тот факт, что в Киеве в дни торжеств не оказалось представителей царской фамилии. Впрочем, государь со свитой в это время усиленно молился в своей домовой церкви в Петербурге... Возможно, Александр опасался за свою жизнь, так как ему было доподлинно известно о готовившихся покушениях, в том числе и на киевской земле... Александр АНИСИМОВ «Киевский ТелеграфЪ»
Комментариев нет:
Отправить комментарий